И для здоровья полезно...

не надо делать мне как лучше,
оставьте мне как хорошо

я не хотела вас обидеть,
случайно просто повезло

поскольку времени немного,
я вкратце матом объясню
-
башка сегодня отключилась,
не вся, конечно, - есть могу

следить стараюсь за фигурой,
чуть отвлекусь - она жуёт

шаман за скверную погоду
недавно в бубен получил

всё вроде с виду в шоколаде,
но если внюхаться - то нет
-
обидеть Таню может каждый,
не каждый может убежать
-
ищу приличную работу,
но чтоб не связана с трудом

мои намеренья прекрасны,
пойдёмте ,тут недалеко

я за тебя переживаю -
вдруг у тебя всё хорошо

держи вот этот подорожник -
щас врежу, сразу приложи

Русская народная быль

Жил был один барин , пришло время ему женится, возраст требует . Нашел барин себе молодую жену красивую пышную и зажили они припеваючи. Да вот только детей никак не получается завести. Барин всех знахарок и врачей прошел , никто не помог.
А был у барина кучер Иван здоровый детина да и семья большая у кучера 7 детей прижил все здоровые шустрые .
И вот призывает барин кучера к себе.
- Здравствуй Иван ! Как здоровье??
- Да слава Богу барин хорошее.
- Вот что Иван . Ты знаешь что у меня никак не может получится наследник, всё вроде перепробовали, не помогает, наверное стар я уже. Вот ты мне и поможешь
-Да что ты барин? разве можно?
- Можно, раз я сказал!
- А коли будешь противится прикажу тебя высечь на конюшне. А если сделаешь как я сказал и получится мальчик, коня получишь , а если девочка то кобылу.
Ничего не поделаешь пришлось Ивану потрудится . И вот родила барыня двойню мальчика и девочку. Барин обрадовался
- Иди Ваня на конюшню выбирай пару самых лучших ,для тебя ничего не жалко
Выбрал Иван лошадей привёл домой а жена подкалывает
- Что Ваня мало то заработал
- Эх Нюра , да кабы у барыни на кровати было во что упереться, я бы всю конюшню увёл.....

Телефонный звонок в три часа ночи, оборвал эротический сон, в котором молодой и волосатый Брюс Уиллис разводил на секс.
В темноте нащупала на полу телефон, и выдохнула в трубку:
- Сдохни, гнида.
- Через пять минут. - Скорбно пообещал мне Юлькин голос, и добавил: - Не ори на подругу свою бедную, у меня несчастье и мировая скорбь как следствие.
- Ершова, - прошипела я в трубку, - если твоё несчастье - это очередная жалоба, что твой нежный супруг Толясик снова лёг спать, не помыв свои кустистые подмышки - ты получишь пи_ды. Прям завтра по утру. Вернее, уже через несколько часов.
- Вовсе нет. - Шмыгнула носом Юлька, и вдруг неожиданно спросила: - Скажи мне, что ты знаешь о проститутках?
Вопрос был интересным. В три часа ночи он казался ещё и зловеще-таинственным. Я задумалась.
- Ершова, я понимаю твои намёки на мой имидж, на цвет моих волос, и на твою зависть в отношении моих лаковых ботфорт, но, как ни странно, о проститутках я знаю крайне мало. Обычно они выходят побарыжить своим бренным телом глубокой ночью на Ленинградское шоссе, нарумянив щёки, и обвалявшись как антрекот в сухих блёстках.
- Поразительно. - Перебила меня Ершова. - Твои глубокие познания в области проституции позволяют мне задать и второй вопрос. Который я даже не предполагала тебе задать, но раз уж ты в подробностях знаешь чё там как у вас на Ленинградке принято...
- Щас нах пошлю. - Я обиделась.
- Ботфорты твои - говно лакированное. - Отпарировала Ершова. - Отдай их мне.
- Хрен. - Я посуровела. - Чё за вопрос ещё? Быстро говори, я спать хочу.
- Ты не знаешь, кто такая проститутка Катя?
Ну, кто ж не знает проститутку Катю, а? Действительно.
- Ты чё? - Говорю, - Ёбнулась? Какая ещё проститутка Катя? Какая, я тебя спрашиваю, проститутка Катя в три пятнадцать ночи, каркалыга ты молдавская?
- Ошиблась. - С грустью подвела итог Ершова. - Обманулась я в своих лучших надеждах.... А ботфорты у тебя всё равно говно. Отдай их мне, пока не поздно.
- Ни за что. Они мне для ролевых игр нужны. Я в них, кстати, весьма талантливо, портовую шлюху изображаю.
- И не сомневалась даже. Потому и спрашиваю: кто такая проститутка Катя?
- Да пошла ты в ж**у, Ершова! - Я окончательно проснулась, слезла с кровати, и пошлёпала на кухню за сигаретами. - Чё ты до меня доебалась со своей проституткой? У мужа своего спроси, он в них лучше разбирается. Ибо сутенёр бывший.
- То-то и оно... - Прищёлкнула языком Юлька, - то-то и оно... Не могу я у него спросить сейчас ничего. Спит Толясик. Спит как с**а, скрючив свои ножки волосатые, и запихнув к себе в ж**у половину двуспальной простыни. И разбудить его не получится. Литр конины в одну харю. Спать будет до утра. А про проститутку нужно выяснить немедленно.
Я добралась до кухни, не включая света, нашла на столе пачку сигарет, и сунула одну в рот:
- Давай ближе к делу. Мне на работу через три с половиной часа вставать.
- Говорю ж: у меня несчастье. - Ершова вернулась к исходным позициям. - Мой некрасивый и неверный молдавский супруг Толясик, в очередной раз дал мне повод потребовать у него новую шубу. Ибо пи**. Поясняю: вчера его принесли в районе часа ночи какие-то незнакомые желтолицые человеки неопрятного вида, сказали мне: «Эшамбе бальманде Анатолий кильманда», положили его в прихожей, и ушли.
- Толясик пьёт с узбеками? - Я неприятно удивилась.
- Толясик пьёт даже с нашей морской свиньёй Клёпой. А узбеки... Толик же прораб на объекте каком-то. И эти турумбаи там кирпичи кладут. Но это неважно. В общем, принесли они это плохое, и оставили на полу. Я вначале обрадовалась, что оно там до утра проспит, но зря я так развеселилась. Оно, оказывается, ещё не утратило способность ползать, и довольно быстро доползло до нашего супружеского ложа. Страшнее картины я никогда в жизни не видела. В общем, приползло оно, скрючилось, простыню себе в ж**у затолкало, и больше не шевелилось. Здоровый сон всегда был отличительной чертой Толясика. Я, конечно, подушку свою схватила, да на диван спать перебралась. Только глаза закрыла - слышу: смс-ка пришла Толясику. Сам он, понятное дело, спит. А я чо, не жена ему что ли? С дивана сползла, отважно руку в его карман запустила, телефон вытащила, и читаю: «Толенька, пыса моя шаловливая, завтра твоя кися-мурыся будет ждать тебя с нетерпением у нас дома. Не забудь побрить яички. Катюша»
Ершова зашмыгала носом.
- Нет, ты понимаешь? «Пыса шаловливая»! «Яички побрей»! Я, млять, ему эту пысу шаловливую оторву вместе с небритыми яичками, и кину Клёпе в клетку!
- Юля... - Меня пронзила страшная догадка: - Юля, у Толика есть любовница!
- Хуёвница! - Юлька разволновалась. - Какая у него может быть любовница, если он не то что яйца не бреет, а вообще не подозревает, что их мыть можно! Ладно я... Я с ним не сплю уже полгода, мне пох на его яйца тухлые. А вот любовница - это вряд ли. Скорее, какая-нибудь твоя подружка с Ленинградки.
- Ты скажи лучше, как ты поняла, что Катя - проститутка?
- Элементарно, Ватсон! - В голосе Юли послышался азарт. - Я полчаса сидела, расстраивалась, водки попила немножко, а потом на этот номер позвонила. Берёт трубку какая-то баба, а я сразу в лоб: «Ты Катя?», а она мне: «Неа, я Сюзанна. А какая вам Катя нужна?» Сюзанна, млять. Таких Сюзанн и Марианн у Толясика когда-то двадцать штук работало. А по факту, все как одна - Галы с Конотопа. Ну, я говорю: «А что, у вас там Кать много работает?» Нет, ты заметила, как я тонко в ситуацию въехала, а? Типа, сразу тон разговора нужный подобрала, типа я такая серьёзная баба, и отдаю себе отчёт в том, что с блядью щас разговариваю. Вот. Короче, она мне отвечает: «У нас две Кати. Катя-Мяу, и Катя-Шкура. Вас какая интересует?» Да мне пох вообще! Только встала я на место Толясика, и думаю: вряд ли та Катя, которая его пысой шаловливой величает, Катя-Шкура. Как-то само собой понятно, что Шкуру даже Толясик трахать не станет, и ради неё яйца свои мохнатые не побреет. Стало быть, мне Катя-Мяу нужна. Говорю я гейше той: «А позовика-ты мне, подруга, Катю-Мяу», а она мне: «Завтра перезвоните. Катя щас на выезде, где-то в Люберцах. Может, Шкуру позвать?» Вот уж Шкура нам не нужна. И тут меня осеняет! И я говорю все тем же тоном развязным: «А что, - говорю, Катя-Мяу и вправду искусница такая, что про неё аж легенды ходят? Правда ли, что владеет она искусством кунилингуса, и со страпонами обращается мастерски, как Дартаньян со своим шампуром? Если правда всё это - хочу заказать себе Катерину завтра днём, за бабки бешеные. Ибо являюсь меньшинством сексуальным, и любовь лесбийская мне не чужда» Ну, вот. В общем, договорилась я. Завтра с утра нам Катьку привезут. Катьку-проститутку. Дай ботфорты, жаба.
- Хер тебе. - Привычно отвечаю, и тут до меня вдруг доходит смысл Юлькиной последней фразы: - К нам?! Катьку привезут?! Куда это - к нам? Мне, например, бляди дома не нужны!
- Конкуренции испугалась, писька старая? - Ершова зловеще хихикнула.
- Дура ты. Поэтому так и помрёшь, не успев примерить мои прекрасные ботфорты. Так поясни, трубка клистирная, как это проститутку привезут к нам?
- Что ты сразу панику подняла, а? Ко мне домой её привезут, не ссы. А ты на балконе спрячешься в шкаф с вареньем. Только не сожри там ничего, это стратегический запас на зиму. А потом вылезешь по моему сигналу, и мы Катьку пытать начнём. Где она Толясика подцепила, сколько раз он её употреблял вовнутрь, и, самое главное: как она его заставила член помыть? Это важно!
- Пытать паяльником будем? Или утюгом? - Я огорчилась. - Юлия, я не буду причинять боль бедной проститутке. Её наверняка узбеки в ж**у дерут. Так что она давно своё получила сполна. Паяльник ей только в радость будет.
- Ну, зачем такие радикальные средневековые методы, Лида? - Юлька тоже огорчилась. - Что мы, звери что ли? Так, дадим ножкой от табуретки, для острастки - и всё. Дальше она сама нам всё расскажет. Так ты согласна?
- А у меня выбор есть? - Вопросом на вопрос ответила я. - Если я к тебе не приду, ты ж мне это подопытное животное на работу притащишь. Я угадала?
- Верно. Так что завтра устраивай себе выходной, и в час дня чтоб была у меня как штык.
Юлькин голос в трубке сменился короткими гудками, а я потушила сигарету, и отправилась обратно в кровать. Точно зная, что никакого секса с Брюсом Уиллисом мне сегодня уже не дождаться.
***
- Ну что, готова? - Юлька открыла балконную дверь, и тыкнула пальцем в старый гардероб, который уже лет десять стоит на Юлькином балконе, и расстаться с ним Ершова не в состоянии. - Лезь в бомбоубежище. И сиди там тихо. Ты, кстати, завтракала?
- Не успела.
- Так и знала. На варенье даже не смотри, я предупреждала. Вот тебе сосиска, пожри пока. Только не чавкай там, чтоб за ушами трещало. Вылезать строго по сигналу. Понятно?
- Вот ты пи**аска, Ершова...
- Я? Вот если б у меня были такие говённые ботфорты как у тебя - я б с тобой обязательно поделилась бы. Так что сама такая. Всё, сиди тихо.
Дверь гардероба закрылась, и стало темно.
Хрен знает, сколько я там сидела. Телефон остался в сумке, а часов я не ношу. Но время тянулось как сопля.
Наконец я услышала как хлопнула балконная дверь, и в глаза мне ударил яркий свет.
- Вылезай! - Заорала красная Ершова. - Хули ты там сидишь? Я ж сказала - вылезай по сигналу!
- По какому, ***, сигналу?! - Я, щурясь, выползала из чрева гардероба на свет Божий.
- Я кашляла! Ты что, не слышала?
- Знаеш что? - Я тоже заорала. - Залезь сама в это уёбище Козельского мебельного комбината, я тебя тут забаррикадирую, закрою балконную дверь, и начну кашлять! До х_я ты что услышишь, сигнальщица плюгавая?

Юлька перестала орать и взмахнула ножкой от табуретки, зажатой в правой руке:
- Вон она сидит. Катя-Мяу наша. Чуть не обоссалась, когда я ей по горбу кошачьей миской дала. А палкой я её ещё не била даже. Это на крайний случай. Мы ж не звери.
Я захлопнула по привычке за собой дверь гардероба, и вышла с балкона на кухню.
Забившись в угол, поближе к помойному ведру, по стене размазалась крашеная блондинка с пикантными гитлеровскими усиками. Вот я ***ю: если ты от природы брюнетка с пушкинскими баками, и с усами, которым Тарас Бульба позавидует - нах же красится в блондинку? Хоть бы усы с бакенбардами сбрила бы...
- Лесбиянка? - Грозно спросила я у возмутительницы Ершовского спокойствия. Надо ж было с чего-то разговор начать.
- Нет... - Прошелестело от помойного ведра. - Я только за деньги...
- Ты откуда Толясика знаешь, путана черноусая? - Юлька выступила вперёд, перекладывая из руки в руку девайс от табуретки, и быстро шепнула мне на ухо: - Ведём перекрёстный допрос.
- Какого Толясика? - Падшая женщина готовилась потерять сознание, и переводила взгляд с меня на Юльку.
- Пысу шаловливую! - Взвизгнула Ершова, и, сделав неожиданный выпад вперёд, ткнула Катю-Мяу палкой в рёбра. - Толясика с небритыми яичками! Гадину ползучую, с кривыми ногами!
- Лесбиянка ли ты? - Гудела я вслед за Ершовой. Что та другие вопросы мне в голову не шли. - Не стыдно ли тебе по чужим пилоткам шарить-вынюхивать? Изволь ответ держать, нечестная женщина!
- Заткнись. - Рявкнула Ершова, и тоже ткнула меня палкой. - Не о том речь идёт, дубина. Спрашивай у неё, как Толика заставить член помыть!
- И отвечай заодно, как заставить Толика член помыть! - Добавила я на автомате, и постаралась сделать хищное лицо.
- Вы про Толю-молдавана спрашиваете? - Проститутка вдруг перестала бледнеть, и в её голосе зазвучала уверенность. - Такой волосатенький, с добрыми глазами, и который всегда пьяный?
- И с кривыми ногами. - Тут же уточнила Юлька.
- Как его заставить х_й помыть, отвечай! - Я, следуя правилам, давила на путану провокационными вопросами.
- Он хороший... - Вдруг погрустнела Катя-Мяу, и добавила: - У нас все девочки знают, что у Толика жена-пи**аска, у которой сисек нету. И ещё она готовить не умеет, поэтому Толик постоянно пьёт, чтобы перебить во рту вкус протухшево горохового супа. А ещё она...
Договорить бедная девочка не успела, потому что Юля, с криком: «Ах, он пи**! Я, ***, покажу ему «сисек нету» и «жену-пи**аску»!» кинулась на только что купленную женщину, и принялась её мутузить.
- Нехорошо быть лесбиянкой... - В последний раз пожурила я Катю, и бросилась оттаскивать от неё Ершову. - Была б ты нормальной проституткой - ты б сюда не попёрлась, и в бубен бы не получила.
- Вот тебе! Вот! - Кричала Юлька, таская свою покупку за бакенбарды. - Пыса шаловливая! Сисек нету! Суп протухший! Лидка, неси паяльник!
- Ершова, ты её убила. - Грустно констатировала я факт, и, воспользовавшись тем, что Юлька разжала руки, быстро отпихнула её в красный угол ринга. В синем углу осталась лежать изодранная тушка путаны.
- Совсем, что ли? - Юлька посмотрела на свои руки, а потом на израненного врага. И глаза её увлажнились: - Ты хоть успела у неё спросить, как заставить Толика член помыть?
- Спросить успела. А вот ответить она уже не смогла. Ты убийца, Юлия. Смотри мне в глаза. Ты убийца.
- Он его не моет... - Раздалось из помойного ведра, и мы с Юлькой обернулись на голос.
- Так и знала. - Совершенно человеческим голосом ответила Ершова, и всплеснула руками: - Сорвался такой план... Разрушилась вдребезги такая надежда... Путан Воскресе.
- Воистину Воскрес. - Ответила на автомате, и отвесила Юльке подзатыльника: - Не богохульствуй, нехристь. Ты убийца, не забывай.
- Да какая убийца... - Ершова поднялась из красного угла ринга, хрустнула поясницей, сделала шаг к синему углу, и неожиданно протянула руку: - Вставай, Катька. Супу хочешь горохового? Только попробуй сказать, что он протухший. Клевета это. На жалость Толясик давить горазд. Как ты вонь эту терпела только, а? Я даже трусы его никогда в руки не беру. Я их на веник заметаю, и в мусорку сразу. А ты, поди, в руки его брала... Бедняга...
- И в рот... - Послышалось откровение из помойки. - И в рот...
- Господи, помилуй... - Ершова вдруг ринулась к балкону, распахнула створки своего гардероба со стратегическим запасом, и достала оттуда банку: - Варенья хочешь, а? Клубничное, сама варила. В рот... Щас сблюю. Поешь варенья, поешь. Лидка, что ты встала? Возьми, вон, себе домой пару баночек, да побольше. Что я, жадина что ли? Кстати, дай ботфорты?
- Х тебе, Юля, а не ботфорты. А варенья я возьму. И даже три баночки. Я ж это заслужила. И четвёртую мы прям щас и откроем. И вкусим клубники душистой. Катька, вставай, отметим твоё чудесное спасение.

Через пять минут три столовых ложки со звоном воткнулись в пятилитровую банку клубничного варенья...